![Назад](.files/back_on.gif"){kind=small}
- Цэ ж ляхи! - удивился приведенный священник.
- Повешу, - безразлично бросил черноволосый, мрачный как смерть полковник, зябко нахохлившийся в седле.
- Как прикажешь, атаман... - священник знал, полковник вешал и не таких.
Толпа казаков бесновалась вокруг трех пленных шляхтичей. Те, несмотря на раны и скорую смерть, держались прямо и гордо, даже умудрялись перешучиваться.
Он должен успеть, должен! Должен!
Полковник не вмешивался в спор, что делать с чертовой шляхтой. Знал - бесполезно. Лучший для пленных вариант, петля, уже был отвергнут. Полковник отвернулся от толпы и посмотрел на ляхов.
Один, светловолосый мальчик, почти на том свете - вся левая сторона камзола потемнела от крови, но глаза - синий лед. Второй, с залитой кровью каштановой гривой, неудивительно, что шлема не носит, шутит и смеется. Этот и умрет, смеясь в лицо палачам. Третий, совсем седой, стоит так гордо и прямо, что и не скажешь - ранен не раз и не два.
Боль в боку почти не чувствуется. Только бы руки не дрожали...
Три выстрела прогремели с интервалом "бросить пистолет - схватить следующий". Отныне колья пленным не грозили.
Полковник бросил коня к холмику, с которого стреляли.
Рыжий мальчишка-паж, с простреленным навылет боком, успел вскинуть горящие невероятным торжеством зеленые глазищи, поднимая последний пистолет к голове.
Четвертый выстрел. Тонкая рука падает в грязь.
Полковник спрыгнул на землю, закрыл глаза пажу.
- Попа сюда... я дам телегу, отвезешь их в Лубны. Сказал, повешу иначе! Князь тебя не тронет. Пусть знает, что его люди умирают с честью.
|
|